Начнем с того, что школу я заканчивал в Киришах. Мой отец был строителем-монтажником. Строил крупные энергетические объекты в Киришах, Новгороде, Пскове, поэтому мы постоянно кочевали за ним по разным городам. Тогда в Киришах шла Всесоюзная ударная комсомольская стройка нефтеперерабатывающего завода. Правда, город находится за 101-м километром, и туда отправляли всех неблагонадежных. Так что окружение у меня было не самое хорошее. Да и качество преподавания в школе такое, что из всего моего выпуска в институт не поступил никто.

В 1972 году я приехал поступать в Политех и помню, стояло такое хорошее жаркое лето, что чертовски лень было учиться. И я, несмотря на то, что ходил на подготовительные курсы, не набрал достаточное количество баллов и не поступил. День рождения у меня летом, поэтому до призыва в армию был еще год в запасе. Я решил по стопам отца идти в СЗПИ — Северо-Западный заочный политехнический институт, на тот же энергомашиностроительный факультет, что и он заканчивал. Год я там отучился, досрочно сдал экзамены и одновременно работал электромонтажником на строительстве Киришской ГРЭС. Собственно, настоящую трудовую жизнь я познал там. И благодарен судьбе, что тот год провел на стройке, прошел от ученика до рабочего-электромонтажника 3 разряда. На электростанции использовалось оборудование, турбины Ленинградского металлического завода, нашего ЛМЗ. А при заводе было такое Высшее техническое учебное заведение — ЛМЗ-ВТУЗ. Поэтому как-то само собой сложилось, и я понял, что мне надо идти учиться во ВТУЗ.

За тот год я успел поработать и сварщиком, и монтажником. Но понял, что быть простым рабочим не могу. Нет, в целом мне все нравилось, но организация производства была бестолковая. Приезжает машина с какой-то комплектацией. Мы разгружаем грузовик барабанов кабельной продукции, складываем на площадку, а на следующий день приходит подрядчик и говорит, что на этой площадке начинают вести работы, поэтому ее нужно освободить. Мы все перетаскиваем. Или вот, помню, морозы в тот год были сильные, а мы всю зиму работали на открытой эстакаде. А когда настало лето, нас загнали в котельное отделение машинного зала, и мы работали там в жару. То есть делалось все непродуманно, логики не было. И я понял, что надо идти учиться, получать нормальное образование, чтобы самому стать организатором производства.

Да, только 1 сентября я пошел не на учебную скамью, а к 7 утра в цех № 1 ЛМЗ. Знаете, это была такая смешанная система обучения. Вообще, присоединение учебного заведения к предприятию позволяло получить двойную выгоду. Во-первых, специалистов именно с нужной подготовкой и, во-вторых, ровно столько, сколько требуется, что автоматически решало проблему трудоустройства выпускников. Завод нам платил стипендию, и на самом деле это была очень хорошая подготовка. Были лаборатории, натурные стенды и испытания, мы учились 6 лет и за это время прошли все этапы: рабочий — техник — помощник мастера — инженер. При этом у нас уже и трудовые книжки были, и зарплаты, и стипендии у всех повышенные.

Таких ВТУЗов было около пяти в Советском Союзе, а сегодня, насколько я знаю, не осталось ни одного. Единственное, чему я рад, что завод ВТУЗ при ЛМЗ попал в хорошие руки — он опять вернулся в Политех. Он когда-то вышел из Политеха (был его вечерним факультетом), а потом снова влился в Политех на правах отдельного института. И хотя заканчивал я ВТУЗ в 80-х годах, когда он еще он не присоединился к университету, но диплом у меня именно Политеха, чему тоже очень рад.

Примерно так же, как получилось, что родился я в Ленинграде, а сейчас живу в Санкт-Петербурге (Смеется.). Так и с дипломом. Когда я баллотировался в Думу, у меня была выписка из диплома завода ВТУЗ. А в дипломе из-за типографских трудностей вместо «ё» в моей фамилии была напечатана буква «е». Часто так бывало, что из-за отсутствия каких-то четких норм употребления «ё» в именах, отчествах и фамилиях в документах нередко возникали недоразумения — и их просто не признавали государственные организации. В Госдуме, как вы понимаете, проверка документов строгая, и мне сказали, что надо изменить выписку из диплома. Когда я пришел, ВТУЗа не стало — это уже был Политех. Так я получил копию диплома, где было написано «Политехнический университет».

После ВТУЗа я всю жизнь старался учиться. Закончил заочную аспирантуру в Госуниверситете и кандидатскую защитил по экономической социологии. Докторскую — уже в ФИНЭКе, а позже отучился в Северо-Западной академии госслужбы по специальности «государственное и муниципальное управление». Кстати, все учебные заведения я заканчивал с отличием, то есть наверстал то, что не успел в школе.

У ВТУЗа был подшефный Волосовский район, и в сентябре нас отправляли на картошку. Конечно, это было веселое время! Вы же понимаете, что мы там не только картошку убирали, но и общались, дружили. Еще — стройотряды. Я строил производственный комплекс «Турбоатомгаз», это филиал, одна из площадок Ленинградского металлического завода. Был командиром этого стройотряда.

Была у нас в институте и военная кафедра. Там я получил свое первое лейтенантское звание. Мы все были командирами танкового взвода, проходили трехмесячные сборы в поселке Ромашки. Армию я всегда считал позитивным моментом для молодого человека, поэтому никогда не отлынивал от сборов. Последние были буквально при приходе в Госдуму, уже в ней я получил звание подполковника.

Из преподавателей, фамилии которых я сейчас уже, к сожалению, не помню, были особенно сильные в области турбиностроения — доктора наук, профессоры. Из смешного запомнилась дисциплина такая «научный коммунизм» и преподаватель, который нам говорил: «При коммунизме у человека должно быть два костюма — один спортивный, а другой тот, в котором надо ходить на работу».

После окончания института я оказался инженером-конструктором в специальном конструкторском бюро «Турбина». И вся моя жизнь, по идее, должна была крутиться вокруг профиля турбинной лопатки. Но знаете, турбинная лопатка меняется по высоте, меняется ее изгиб, сечение, углы, то есть это дорогое изделие со сложной геометрией. И от того, как эта лопатка выглядит, зависит коэффициент полезного действия самой турбоустановки. Так получилось, что меня избрали секретарем комитета комсомола Ленинградского металлического завода — это была одна из крупнейших организаций в городе и даже в стране, затем — первым секретарем Ленинградского горкома ВЛКСМ. И моя жизнь перестала сосредотачиваться только вокруг той лопатки. Дальше она была связана с общественными организациями, и от технического профиля я постепенно ушел. Мне оказались ближе науки управленческие, социологические явления. Поэтому и кандидатскую я защитил на тему экономической социологии. Хотя потом мне пришлось вернуться в межотраслевое государственное объединение «Энергомаш», возглавить проектно-технологический институт энергетического машиностроения. После распада Советского Союза его функции изменились, но все равно он был инженерным институтом, и несколько лет до прихода в Торгово-промышленную палату я работал директором этого института.

Во-первых, инженер — это призвание. Мы учили сопромат, это была одна из сложнейших дисциплин. Тогда говорили «сдал сопромат — можно жениться». Я, кстати, так и сделал. На 4-м курсе женился на студентке из моего института, она училась курсом младше. Впоследствии жена подарила мне двух дочерей и трех сыновей. Старший тоже закончил ВТУЗ и стал кандидатом технических наук. Так вот про сопромат. Мы не любили этот предмет. Но среди нас были люди, искренне им увлеченные. Изгибы, балки и так далее, нельзя построить ни одну конструкцию — мост, перекрытие, не понимая этого предмета. И если ты хочешь стать хорошим инженером, надо признаться себе, готов ли ты углубляться в эти расчеты, любишь ты это или нет. Так что если говорить про качества инженера, то это любовь к этой профессии и знания. Надо учиться, причем всю жизнь. Нельзя единожды получив диплом, на этом остановиться. Тем более что инженерная специальность сегодня сильно меняется.

Вы слышали про Ли ЯКОККУ? Это легендарный человек, который прожил интересную и насыщенную жизнь, пройдя путь от простого инженера до президента Ford и главы совета директоров корпорации Chrysler. Так вот начинал он как инженер-стажер на производстве, но такая работа его не прельщала — он интересовался маркетингом, сейлз-менеджментом. Потому что продажник — это человек, который должен знать и технологию, и конструкцию. И если вспомнить про те лопатки, о которых я вам рассказывал, то человек, который заключает контракт и продает турбину, должен знать и о тех лопатках, и об этой турбине всё. Компоненты, характеристики, срок службы, гарантии, качество — любой вопрос, на который, возможно, даже производственник ответить не сможет. Раньше ведь главное было произвести, а сегодня главное — это продать. Равно как и продать образование. Мне говорили, что в Политехе сложилась конкурсная ситуация даже на платном отделении — так и должно быть.

Как вы знаете, каждый депутат работает в том или ином комитете. Всего их в Госдуме 26. Сейчас я работаю в комитете Госдумы по делам Содружества Независимых Государств, евразийской интеграции и связям с соотечественниками. Руководитель этого комитета — мой старый комсомольский друг, известный политик Леонид КАЛАШНИКОВ. До этого я работал в комитете по энергетике. Это все виды — и топливная, и нефтяная, и газовая, и угольная, и производство энергетического оборудования, и взаимодействие с Минэнерго. Моими темами были электроэнергетика и импортозамещение.

По работе в Торгово-промышленной палате я несколько раз был в Южной Корее. Ну и Северная, как вы знаете, тоже находится радом. Одна богатая, успешная, процветающая, другая — экономически гораздо более отсталая. Так вот южные корейцы, да и не только они — китайцы тоже, добились больших успехов именно методом импортозамещения. Они закупали компьютеры, станки, машины. Разбирали и делали копии, улучшая оригинал. Только они слово «импортозамещение» вообще не употребляли. Под этим они подразумевали перемещение чего-то с одного места на другое. И я бы у нас этот термин тоже не использовал. Надо просто заимствовать существующие научно-технические идеи, которые есть в мире, анализировать все, что уже сделано, и отбирать для себя лучшее. А не изобретать то, что было изобретено до нас. Это как любая диссертация, которая начинается с анализа того, что уже было сделано. Собираешь все материалы из библиотек, изучаешь и смотришь, как это можно развить дальше. Так и с импортозамещением, я считаю.

Я его заполняю. Стараюсь постоянно быть в каком-то движении, много времени провожу в командировках, много путешествую по стране. Даже в отпуске стараюсь решать какие-то рабочие вопросы. А вообще, больше 2-3 дней не могу провести в одном месте. То есть работа плавно переходит в отдых, а отдых — в работу. Да, движение — это главное. Из книг у меня любимая «Финансист» Теодора ДРАЙЗЕРА, из фильмов — «17 мгновений весны». Из музыки — не могу сказать, что конкретно, но абсолютно точно это российская музыка, не на непонятных языках. Хочется понимать, что ты слушаешь.

С кем-то дружу, с кем-то работаю. Но не с большим количеством людей, потому что жизнь разбросала. Мы учились на параллельных факультетах с Сергеем ФИЛИМОНОВЫМ, вместе работали в горкоме комсомола, а сейчас он директор Горжилобмена. Мы дружим семьями со студенческой скамьи, вместе путешествуем, на рыбалку ездим. У меня младший сын служил в Крыму, его тогда как раз только присоединили к России. Так вот мы каждые три месяца ездили в Крым, чтобы увидеть ребенка, накормить. Вообще, Сергей как раз из тех, с кем мы много путешествуем по жизни.

Меня ничего не мотивирует. Знаете, есть мотивация, когда у тебя все хорошо, и ты движешься к какой-то цели. А есть воля — это когда ты все равно движешься к цели, даже если у тебя не все хорошо. Просто каждому дано какое-то количество энергии. Что до устремлений, то они постоянно меняются. Когда я был студентом, от сессии к сессии цель одна — ее сдать. А когда экзамены закончились, то, вроде как, и цели закончились. Но надо их перед собой ставить. Был я на Эльбрусе, поднялся — спустился, но это не значит, что поднялся — и можно отдыхать. Всегда должны быть цели — большие и малые.